22 апреля 2021года Если ответить коротко - сдержанно, ликования не было. А на вопрос – почему? - ответ должен быть более обстоятельным.
Шел победный апрель 45-го. Наши авиаполки, расположенные в Ржеве и Клину на воздушных подступах к Москве, уже предвкушали радость окончания Великой Отечественной. Много выпало на нашу долю тяжких испытаний, потери друзей, гибель самолётов, разбомбленные аэродромы, штурмовые налёты мессеров, фейерверки зажигалок, отступление под Загорск, зимнее наступление, круговая оборона, жизнь в промороженных
землянках… Словом, обыкновенные фронтовые будни. И вот, когда казалось, что всё уже позади, срочный приказ - грузиться в эшелон. Отборные, обстрелянные части отправлялись на Дальний Восток.Наш авиаполк с самолётами, на фюзеляжах которых сверкали гордые звёздочки по числу сбитых фрицев, наша громоздкая аэродромная техника и мы, летчики и технари, отправились в долгий путь. Ехали неспеша, пропуская впереди себя порожняки, госпитальные составы. целый месяц в теплушках или в боевом охранении. За сохранность техники ответственность несли головой.
Наконец, конечный пункт - никому неведомый Ворошилов Уссурийский. Майскими погожими деньками мы разгрузились, разместились на жильё, потеснив местный гарнизон. Немало подивились, что здесь понятия не имели о жизни в землянках, что все – и бойцы и офицеры – располагались в добротных домах, чуть ли не со всеми удобствами, что на аэродроме нет капониров, а самолёты стоят, ничем не защищённые. Уж мы-то знали, что значит один налёт штурмовиков противника. однажды девятка мессеров так ловко прошлась по стоянкам наших мигов, Ла-5 и Аэрокобр, что потом всем хватило дел заклеивать пробоины, менять приборы, вооружение, чинить моторы. Словом, наше знакомство с боевым опытом, вернее с отсутствием такового у наших предшественников вызывало не только ироническое к ним отношение, но даже лёгкое презрение. Кто-то в шутку назвал «великих сидельцев» - «геморройщиками». Название привилось и – пошло-поехало, вызывая у старожилов-дальневосточников не весёлость, нет, а настоящую неприязнь к нам, «фонфаронам», зазнайкам, «старпёрам».
Позднее я понял, что наше презрение было ничем не обосновано, что ребята, всю войну просидевшие без дела на Дальнем Востоке, может быть, куда больше переживали своё вынужденное бездействие, что им куда как трудно было при сложившейся ситуации поддерживать боевой дух, дисциплину, готовность к сражениям. Но тогда, не буду скрывать, антагонизм ощущался.
И вот в этой атмосфере майским утром донеслась до нас весть о Победе. Старожилы немного конфузились – без них свершилось великое дело. А мы всей душой были там, на Западе, с нашими боевыми друзьями, с которыми нас разлучила судьба. Мы знали, что для нас Победа в полном смысле этого слова ещё впереди, знали, что ещё предстоят жестокие бои с самураями, новые потери и новые испытания. Вот почему беззаветного ликования у нас не было.
Выстроили нас, авиаполк и батальон аэродромного обслуживания, недалеко от стоянок самолётов. Начались речи, поздравления. Заместитель по политчасти почему-то называет мою фамилию. Выхожу перед строем, снимаю фуражку и вглядываюсь в лица ребят.
- Дорогие друзья! Однополчане!
Строй выглядит совсем не парадно. Кто-то только что сменился с боевого дежурства - засаленные комбинезоны мотористов, шлемы лётчиков. Лишь некоторые успели надеть кителя и прилепили награды. никакой строевой выправки. А ребята - золото. В нашем полку был первый ночной таран под Москвой. Его автор – капитан Катрич, а вовсе не Виктор Талалихин. Просто посты ВНОС не сразу зафиксировали этот его подвиг. А наши мотористы, прибористы, оружейники - это же великие мастера своего дела! Что они только ни делали, чтобы техника работала безотказно. Смотрю на них, и сердце начинает биться учащённо; возвышенные слова сами просятся:
- Весеннее майское солнце озаряет нашу радость, наше счастье. Победа! Это слово золотыми буквами будет вписано в Великую Книгу истории государства Российского!
Кажется, слова мои доходят. Вижу – лица светлеют, плечи распрямляются. Никогда я не держал подобных речей. Потому и удивился, когда ко мне подошёл комиссар и без лишних слов предложил сменить профессию, стать политруком. Не задумываясь, наотрез отказываюсь. Разве можно изменить своей профессии, которой отдано шесть военных лет, разве можно забыть бессонные ночи на командном пункте, когда от твоего слова зависит – будут полёты, или срочно сядет на землю последний самолёт до того, как налетит шквал, или аэродром затянет внезапно набегающий туман.
Наше празднование Дня Победы на новом месте проходило без каких-либо застолий, получили свои фронтовые сто грамм да сходили на берег холодной речки Суйфун.
Зато День Победы над Японией был шумным со стрельбой изо всех видов оружия - пали снаряды, патроны, эрэсы, мины - ничто больше не понадобиться! Мир, казалось, установлен прочно, навсегда.
